Наталья Романова: МЕТАФИЗИКИ НЕ БУДЕТ

Наталья Романова: МЕТАФИЗИКИ НЕ БУДЕТ

Выбор эстетики Ф. Алексеева лежит за гранью предельной метафизики. Насколько хватает разрешающей способности разума.

Взору обывателя вполне хватает впечатлений и без этого: в работах Федора есть все, что сенсорно трогает все простые чувства человека. На первом месте – осязание: вот это – тактильное – сразу, как магнит, тянет ближе к картине любого зрителя, какой бы он ни был ценитель бесплотных концепций. Чтобы потрогать.

Уж такая поверхность его работ, – сейчас, увидев, даже и не заметите, как все ближе двигаетесь к картине; а потом вам покажется, что вы-то стояли на месте, а это картина сама придвинулась к вам. В любом случае теперь у вас будет выбор: можно любую из них теперь понюхать и попробовать на вкус.

Так бы поступил любой ребенок – если бы ему заранее не сказали, что на выставке надо вести себя прилично. Так и не случайно. В коробке с леденцами – радость детства времен социализма – вся палитра Алексеева.

Но если родная улица Федора – Миллионная – за Дворцовым – хоть и рифмуется с детским запахом леденцовым, то чуть влево (или вправо) – смотря куда собрался идти – будут уже не леденцы, а жесть.

Раскаленный красный шар на стрелке ВО – это ведь, по мнению художника, не что иное, как его собственная башка. Вот вам и автопортрет. Нос и уши тут не при чем: это же вам не натюрморт (сейчас надо, чтобы за кадром раздался постановочный смех). А кому не смешно – это люди без чувства юмора. Надо иметь сильную мотивацию, чтобы факт городской архитектуры сравнить с фрагментом – самым главным причем – своего тела. Тем самым снижается любой – словесный и изобразительный пафос.

Метафизика в том, что на первый взгляд – а это всегда надо учитывать, – вряд ли оправдываются надежды, что тебя все сразу одинаково точно увидят, разглядят и поймут.

Техника здесь такая, — ну, как бы если он (Федор) спиздил ее с уроков труда младшей группы детского сада. Цветной картон, ножницы, клей, бумага, …, ножницы, бумага – аппликация. Тем более Федор ходил в детский сад. Там он этому и научился. У него даже картина есть: свой родной детский садик он на ней изобразил.

Вот в том-то и дело. Вот где предельная метафизика. Вся эта как бы нарочная (не нарочитая) спецдошкольная техника – разумеется, иллюзия; конечно, технология, воспроизводящая город, его фрагменты во сне днем, если тебе 3-5 лет – и тебя уложили днем спать – а в детских садиках так и делают. Ты спать не хочешь – кто же хочет спать днем – но должен – и поэтому скоро те места, где гулял, ты увидишь – без деталей, зато геометрически точно. И еще ярче, чем было.

Вот это и есть – то, что нарисовано – твой сон днем, минут на 10. Да и не сон это. Это грибы: грибная тема.

Споры псилоцибиновых грибов – это уже доказано – еще до рождения – всегда с нами. Это научный факт, как бы к этому не относились всякие ханжи и социальные клоуны.

Грибы входят во все темы человеческого организма. Поэтому и тянутся люди ко всему яркому, цветному – особенно дети – у них концентрация псилоцибина еще не успела разбодяжиться алкоголем.

Федор Алексеев привел фрагменты Ленинграда к минимальному количеству позиций. Оттуда нечего уже вычитАть. Каждая его работа – это точная формула городского минимального пространства.

За каждым знаком любой из этих формул – скрыто все, что можно было бы узнать.

Для начала надо – по предложенной формуле – решить задачу.

Решение задач предполагает наличие мысли. Как правило в пейзажах это было необязательно. В изображениях города также.

Одна беременная мадам заставила своего услужливого супруга немедленно купить картину Алексеева – «чтобы рожать перед ней». Более трогательной истории «об искусстве» трудно зрительно представить. Картины Алексеева, невзирая на их цвет и фактуру – это не средство психотерапии и арт-акушерства, а новые модели городской топографии, рельефы которой давно устали от пленерной живописи. Эти модели подлежат точному прочтению и идентификации. Здесь грань метафизики, собственно, исчезает – похоже, что навсегда.

Наталья Романова.